Мадлен прижалась лбом к прохладному стеклу такси, наблюдая, как знакомые улицы проплывают за окном. «Не могли бы мы свернуть на набережную Орсе?» — попросила она тихо, и водитель, кивнув, плавно изменил маршрут. Каждый поворот будто перелистывал страницы старого альбома: вот кафе, где она впервые попробовала горячий шоколад с будущим мужем, а там — скамейка в Люксембургском саду, где их сын учился ходить. Город, хранивший столько историй, теперь казался одновременно близким и неуловимым, как тень.
Таксист, заметив влажный блеск в глазах пассажирки, сбавил скорость у моста Искусств, позволяя ей дольше всмотреться в отражение собора в воде. Мадлен мысленно благодарила его за тактичность — за эти минуты прощания с городом, который был не просто точкой на карте, а живым свидетелем её радостей и потерь. Когда машина тронулась к конечной цели, она с облегчением выдохнула: Париж навсегда останется с ней, даже за стенами нового пристанища.
